| Gru | Дата: Вторник, 03.09.2013, 11:43 | Сообщение # 1 |
 ИскИн
Группа: Империя Рэя
Сообщений: 1846
Статус: Offline
| Мы идем по выжженной земле...
Винтовки наперевес, усталые глаза напряженно бегают по пустым глазницам окон окружающих нас
домов, солдатские ботинки мягко ступают в пыли разваленной траками
тяжелой техники дороги. Кругом очень тихо, лишь скрипят, напевая псалом
Господину-Ветру, старые ржавые детские качели. И нам не нравится тишина.
Она несет с собой смерть. Где-то там, за чернотой окон, за скатами
крыш, за каждым следующим углом они ждут нас - местные. Их
приветственным словом будет пуля, улыбкой – связка гранат и вместо
чистой, прохладной воды мы будем пить свою собственную кровь.
Нас осталось четверо после вчерашнего боя. И о мертвых лучше не вспоминать.
Есть только капрал Игу, старый вояка, головорез, каких мало, рядовой
Аннит, подхалим и болтун, бывший танкист Эрих Нора, мир праху его танка,
да ваш покорный слуга, Лек Отари, солдат и поэт.
Красиво звучит, правда? Однако очень неприятно быть поэтом смерти. Мои стихи – дань ее
власти, хочу я этого или нет. А ведь я всего лишь пишу правду. Здесь ты
чествуешь ее присутствие постоянно, иногда забываясь крепким спиртным
или воспоминаниями.
Многим становится все равно, и они погибают, хотя не чаще, чем те, кому еще хочется жить. За поворотами избитых дорог в
этой неприветливой земле нас ждут новые сражения и новые потери.
Говорят, мы выигрываем в войне, что противник загнан в горы и уже просит мира,
но в это не верится, так как даже здесь, под Мергентом, далеко от
фронта, бои идут каждый день, и окружающая нас действительность начинает
все больше смахивать на Ад. Мертвый город – каменная пустыня, последняя
война превратила в пустыню и его окрестности. Когда-то, когда нас здесь
еще не было, вдоль побережья рек цвели сады, и простые люди работали в
чистеньких городках, мечтая ограниченно и серо о хорошем доходе,
здоровых детях и больших домах. Но мы заставили их мечтать о другом – о
перерезанных глотках врагов, о новом оружии и победе. Хотелось бы
мечтать об этом, но ты наемник и должен желать денег, женщин, и невинной
крови. Но об этом невозможно задуматься надолго, чтобы не свихнуться. И
мы хотим мира, больше, чем те, с кем мы воюем.
Эти города превратились ни во что, в заваленные мусором и щебнем помойки, и люди
уходят из них в леса, которые еще не все сожгли, в горы, напичканные
минами-ловушками и в курящиеся испарениями болота, так как даже
назойливый гнус им приятнее, чем мы.
Небо скрыто смогом. Подымающийся дым создает иллюзию тумана, и эта гарь уже добрых два месяца не дает нам посмотреть на солнце.
Гадалки отказываются предсказывать нам судьбу. Они привыкли предрекать любовь,
удачные браки и богатство, нас же ждет та или иная смерть, скучная даже в
своем разнообразии. Старуха берет твою руку в свои морщинистые холодные
пальцы, и смотрит с жалостью, и шепчет тебе на ухо что-то о будущей
жизни, о мире, и об удаче. Но ты усмехаешься, и осторожно
высвобождаешься из цепких пальцев, зная, что старая женщина все равно не
скажет тебе правду о том, что будет завтра, ибо это знает лишь Князь
Преисподней, да может быть те, кто на самом верху.
Ты ищешь здесь любовь, что оставил давным-давно в родном городе, но находишь лишь
доступных женщин. Они милы, симпатичны и может даже интересны, но
слишком доступны. А те, кто не доступен, считают тебя отъявленным
мерзавцем, жестоким громилой и не видят твоего щенячьего сердца,
готового встретить и приласкать любую.
Такое отношение делает нас жестче и грубей. Мы отвечаем им тем же. Наши игры со шлюхами, порой
кончаются побоями, мы деремся с местными в забегаловках, и, чувствуя
силу, хватаем ни в чем не повинных парней и бросаем их в участки. Там,
мы пробуем крепость их лбов и твердость их духа. Тех, кто послабей, мы
выбрасываем на улицу, тех, кто покрепче – отправляем в трудовые лагеря,
или, под хорошее настроение, сажаем за общий стол и поим лучшим
самогоном,
и рассказываем про свое нелегкое житье-бытье, хотя знаем, что эти парни ненавидят нас, причем за что, они сами не понимают.
А иногда на площади собирается толпа, привлеченная речами какого-нибудь эларианского проповедника, или заезжего провокатора.
Мы идем к ним сомкнутым строем, и нас встречают ропотом, в котором звучит
угроза и радость стаи. В солдата летит камень, и кем он брошен пока не
ясно. Солдат вытирает кровь с разбитого лба и ругается на чем свет
стоит, но еще не применяет оружие. Нервы пока держат, хотя многие уже
передернули затворы.
Мы раздвигаем толпу, палками и зуботычинами, и подходим к проповеднику. Он стоит на ржавом баке из-под мусора, и
показывает на нас пальцем, и говорит что-то о царстве Элара, об истинном
пророке и прочей ерунде. И на лице его столько благочестивой
самоуверенности, что хочется вмазать по нему прикладом. Мы крутим ему
руки и он утихает, утихает и толпа после появления подкрепления.
Мы уводим его в комендатуру и там он предстает пред бригадиром Тарреем. И
бригадир долго беседует с ним об Эларе, о партизанах и о погоде.
Проповедник говорит с увлечением, и бригадир его внимательно слушает,
после чего, удостоверившись в его непричастности к повстанцам,
приказывает его просто распять.
И мы занимаемся этой грязной работой, потому что больше некому.
Толпы на площади еще больше, но она не решается воспрепятствовать хорошо
вооруженным людям. Под дикие визги проповедника, наконец, прибивают к
Т-образному распятию и водружают над помостом.
Кровь и слезы катятся по его куцой бороденке, он пытается еще что-то сказать, и ты понимаешь,
что у этого народа рождается новый пророк, а у тебя будет еще больше
работы. Ты сидишь на помосте с винтовкой в руке, куришь и смотришь в
исступленные лица людей, которые могли встречать тебя совсем не так,
выбери ты другую профессию.
"Небеса плачут об Империи"
Житие Святой Вильгельмины.
|
| |
| |
